Золой и пылью

Он такой сумасшедший, как будто тобой придуман, он идёт по земле, и крадётся за ним весна. Ты смеёшься во сне, но дрожишь от любого шума – раз коснулась души губами, так пей до дна. Раз поймала его, раз сумела умчаться следом, раз хотела быть с ним, с этим мальчиком-бредом – будь.  
Одного ты убила, другой оказался предан, третий просто забыт, вот такой был нелёгкий путь. Как ты шла по нему, никому в основном нет дела, это только твои незажившие боль и страх.
Почему ты с таким упоеньем к нему летела и теперь, улыбаясь, сгораешь в его руках? Ну зачем ты сожгла все мосты, замела дороги, ведь тебе было так надёжно и так тепло?
Но вы снова вдвоём, вы безумцы, вы дети, боги, вы из касты живых и смеющихся всем назло. Да, он весел, лохмат, и вообще, у него есть крылья и шальная улыбка, глаза, что меняют цвет. Тонкий шрамик на сердце засыпан золой и пылью. Вы бежите сквозь двери с табличкой «Прохода нет».
Поцелуй же его. Никого, никого не слушай. Ты гадаешь – когда же ему с тобой надоест?
Он увидел тебя в магазине смешных игрушек, он отдал за тебя все созвездия этих мест, и огромное солнце, и сонное это небо, и ненавистный город, который нельзя забыть.  
У тебя будет много рассветов и мало хлеба. Но однажды тебе станет больно идти и плыть, и приснится, что он отвернулся, отдёрнул руку, что опять наступает уютный домашний ад.
Но не бойся – здесь слишком мало весёлых кукол, чтоб так быстро со скуки тебя возвращать назад.

Ещё один разговор

Ты знаешь, Макс...

Ты знаешь, Макс, за окнами ветер, птицы, а я ни жить, ни чувствовать не могу. Друзья мои все вместе летят в столицу и без труда поступят хоть в МГУ, а я... Но нет, не будем сейчас об этом, раз не сбылось, не вышло, не повезло.
Ты знаешь, Макс, мне новое это лето, как нож по горлу, сломанное крыло.

Весна, едва настала, проходит мимо,
А сердце обросло годовым кольцом.
Мне видеть солнце крайне необходимо,
Мне очень важно помнить твоё лицо

И так же без конца и упрямо верить,
Что все разлуки будут не навсегда
Что хлёсткий ветер с моря ворвётся в двери
И распахнёт огромные города.

И если круг замкнётся – начнётся лето,  
А если нет – мы вырвемся из оков,
Пойдём встречать рассветы в далёком «где-то»,
Не вынимая крыльев из рюкзаков.

И будут ночи, полные звёзд и пыли,
Прибитой ливнем к жаркой седой земле.
Чтоб ветер был, как буря, и волки выли,
А по траве ступать, будто по золе.

И мы придём, упрямые, к книге судеб –  
Она открыта всем, кто её нашёл.
И я рукой дрожащей пишу: «Всё будет»,
А ты, спокойно: «Всё будет хорошо».

Я всё могу стереть, но позволь оставить. Туман ночной дыханьем твоим согрет.
Ведь слишком мимолётна людская память – никто с утра не помнит ночных бесед.

Сколько можно мне сниться?

Сколько можно мне сниться? Не надо, забудь, отпусти,
Мне так скоро и ветер, и солнце, и жизнь опостылет.
Стоит только уснуть – ты стоишь у меня на пути,
Долгий вдумчивый взгляд прожигает насквозь и навылет.

Я бегу от тебя, от укора сияющих глаз.
На чужом корабле ухожу с безнадёжно чужими.
Я бросала тебя, без сомненья, четыреста раз
И четыреста раз забывала короткое имя.

Я кидалась с небес, я бежала по лесу, как зверь,
И холодный туман, стервенея, цеплялся за плечи.
Где-то в сердце болят незажившие раны потерь –  
Их на этой земле даже мудрое время не лечит.

Не подняв головы, замираю – уж слишком знаком
Этот пристальный взгляд в переплёте неломаных веток.
Я которую ночь хороню тебя в небе своём,
Прекрати оживать!
Но... приснись мне ещё напоследок?

Посвящается М.

- Ты, наверное, наконец-то сошёл с ума,
Раз сидишь здесь один и упорно чего-то ждёшь.

- Я, конечно, сошёл, но не больше, чем ты сама.
Знаешь, наши миры – это дым и сплошная ложь.

- Но зато, согласись, их так сладко сжигать потом.

- Соглашусь. Я пришёл, чтоб тебя с собой увести.

- У тебя есть моря, у меня есть мой сад и дом.

- У меня есть моря, у тебя – все мои пути.

- И на что мне твои дороги, хоть все бери,
Я из них вечерами вяжу шерстяной платок,
Вышивая на нём стрелы, звёзды и фонари.
Ты ведь мёрзнешь, поди, на своих кораблях, пророк?

- У тебя до сих пор смех, как скрежет, и взгляд-стилет,
А прищуришься – сердце, дрогнув, идёт ко дну.
Сохрани этот взгляд. Ты идёшь?

- Безусловно, нет.
Утомил ты меня. Ох, допросишься, прокляну!

- Ты уже проклинала – всей силой, что только есть,
А браслеты твои предсказали мне вечный сон.
Ну давай, ворожи – всё равно я останусь здесь,
Собирая с твоих запястьев их гордый звон.

Она нервно ломает пальцами диск луны
И бросает его в бокал, словно кубик льда.

Он молчит и рисует в блокноте чужие сны.

А она, торопясь и сердясь, отвечает: «Да».

Скоро время замрёт...

Скоро время замрёт, как в конце сентября,
И в душе прогремит что-то больше, чем взрыв,
Вдруг поймёшь, что прожил эти годы не зря:
Ты безумен, а значит – свободен и жив.

Под завистливый лай всех окрестных собак
По обочинам троп – босиком, налегке.
Полдень плавил песок и таинственный знак
Выжигал на твоей загорелой руке.

Можно плыть до далёких седых островов
Или просто лететь – до небес, до луны.
По карманам разбросаны бусины слов,
В волосах ещё ночью запутались сны.

Разве можно идти, не поднявшись с колен?
Мир безбожно велик – поспеши, поспеши.
Что ты можешь отдать этой жизни взамен,
Кроме глупой своей, безрассудной души?

Ну, вперёд – изумляться, искать, уповать.
В рёбра бьётся весна – горячо, горячо.
Просто шаг. И ещё шаг. И лучше не знать,
Кто, незримый, парит там, за левым плечом.

Знаешь, случаются дни...

Знаешь, случаются дни лучше всяких наград,
Мир умолкает, гитара стоит у стены.
Окна закрыты, а тот, кто не смотрит назад,
Щедро отсыпал мне полную горсть тишины.

Золото свечки, прохлада осенняя – жду.
Долго молчу и пряду светло-рыжую шерсть.
Я от тебя отвела бы любую беду,
Помнить бы, что ты, наверное, где-нибудь есть.

Пряжа ложится в ладони пушистым клубком,
В двери дождями бессильно колотится страх.
Тёплый, сухой, убаюканный осенью дом
Нежно нашёптывал сны о больших кораблях.

Знаю теперь: даже солнце приходит само
В мир холодов и изрытых дождями дорог...
Я для тебя написала сегодня письмо,
Несколько слов.
«Не прощаюсь. Храни тебя Бог».

Метель

Нам долго идти по промёрзшей дороге,
Брести, спотыкаясь, в ночную метель.
В метели живут позабытые боги
С большими глазами голодных детей.

Мелькают вокруг их печальные лица.
Я знаю, я верю, что где-то нас ждут.
На льду распластались погибшие птицы,
Но люди сильнее и люди дойдут.

Идти в неизвестность – так глупо, так... смело.
Те звёзды, что я зажимаю в горсти,
Царапают руки. Ну что же, за дело!
Но сколько ещё мы сумеем пройти?

Одно остаётся – держаться за руки,
Удача верна не свернувшим назад.
Здесь нет ни печали, ни счастья, ни скуки,
Лишь звёзды, снежинки и наши глаза.

Я и моя тень

В сердце проник, невзирая на годы,
Старый томительный страх.
Как? И чему усмехается гордо
Та, что живёт в зеркалах?

Мы с ней давно с непонятной обидой
Смотрим друг другу в глаза.
Много дорог. Пропадают из вида
Те, что ведут не назад.

С запада дождь надвигается грозно.
Мы. И вокруг – ни души.
Друг! Отвечай, только очень серьёзно,
Кто из нас – тень?  
Не спеши...